15:31
пятница,
29 марта 2024 г.
10.9
°С
Ярославль,
Ярославская обл., Россия
6 ноября 2015

Господи, оставь мне сына!

Какими словами можно передать переживания матери, когда жизнь ее ребенка висит на волоске? Наверное, только ее собственными. Рассказывает Лилия ТРУЗГИНА.

Мой сын родился 7 июня в 09.50. Мне принесли сверток, внутри которого сладко спал маленький мальчик – копия моего мужа. Я взглянула на него и – пропала. Мой долгожданный, такой очаровательный малыш... А утром следующего дня начался кошмар.

У вас порок

Вас когда-нибудь били в солнечное сплетение? Так, что темнеет в глазах и нечем дышать? Так, что ты катаешься по земле и в мыслях только одно – как бы вдохнуть, впустить в смятые ударом легкие  воздух, спасительный кислород, хотя бы один вдох, один глоток? Именно такое чувство я испытала на следующие сутки после родов.  Моему малышу сделали УЗИ  и поставили   диагноз – «порок сердца». Я не помню, как дошла до своей палаты. В голове, как набат, звучали слова врача. Порок сердца.  Порок. Сердца. Порок!
Телефон разрывался от звонков и сообщений с поздравлениями, а я сидела возле сына и думала: может, мне пока не привыкать к нему так уж сильно, чтобы потом не сойти с ума? Много ли детей успешно проходят реабилитацию после Тетрады Фалло – четырех пороков в одном? Как они, такие крохи, переносят операции? Господи, что там оперировать-то? Как?! Три с половиной килограмма веса. Его и на руки-то брать страшно...
Через три дня всех одновременно поступивших со мной выписывали. А я плакала. Я рыдала до тех пор, пока не сказала себе: «Стоп! Ты будешь бороться. До конца».

Едем в Москву

Потянулись больничные будни – осмотры, анализы, визиты кардиолога и регулярные эхо. Дефект перегородки оказался значителен по размерам – у нас не было времени на то, чтобы подрасти и окрепнуть,  надо было ехать в Москву на консультацию. Повезли прямо из больницы, с перспективой госпитализации, на реанимобиле с бригадой врачей. Пять часов дороги. Осмотр. И еще пять часов назад — нас не взялись оперировать, сын был слишком мал,  на тот момент ему исполнилось 23 дня. Нам было велено приезжать через месяц. Ну что же, врачам виднее...
За этот месяц я многое передумала. Проштудировала кучу литературы и форумов, где общаются мамы, у которых детишки имеют кардиопроблемы. Нашла в Москве еще одну больницу, где есть кардиохирургическое отделение, – Филатовскую. Записалась на консультацию и к ним.
28 июля мы с мужем и сынишкой приехали в московский стационар, в тот, где были месяц назад. Поднялись сначала к врачу. Доктор спросила фамилию и отправила нас за карточкой в регистратуру. Было очень душно. Малыш извелся весь, он плакал в течение всего часа, пока мы стояли в очереди. И все это для того, чтобы услышать: «А сюда-то зачем пришли? Ваша карточка у врача». Мелочь, конечно. Ну а дальше... Врач даже не дала нам войти в кабинет, вынесла в коридор направление на УЗИ сердца и велела потом прийти к ней для решения вопроса о госпитализации. Возможно, нас положат в больницу прямо сегодня. Осматривать ребенка она не стала.
Все. Как обухом по голове. Без осмотра, без приема нас госпитализируют, чтобы сделать операцию на открытом сердце? Не спросив даже о жалобах на самочувствие, о  состоянии двухмесячного малыша? Не посмотрев выписку из Ярославля? Да, именно так. И вообще сейчас ей некогда, она пошла в буфет. Что непонятного?
Наверное,  нам просто не повезло, и в этом медицинском учреждении, конечно же, есть хорошие врачи. Но я твердо решила: здесь мы будем оперировать сына только в самом крайнем случае.
И мы поехали в Филатовскую. Там нам дали совет: поезжайте в Санкт-Петербург в ДГБ № 1, там тоже консультируют и оперируют детей по квоте. У вас в запасе две-три недели. Всего две или три?!

И все-таки Питер

В Санкт-Петербург мы приехали рано утром 6 августа. А через четыре дня пребывания в кардиохирургии мне сообщили, что завтра – наш день. С шести утра сына велели не кормить, пить не давать. В девять за ним придут.
Какими словами можно было просить у Бога оставить ребенка мне? Врагу не пожелаю пережить этого: баюкать сына, зная, что сейчас его заберут, что дальше –  неизвестность.
Медсестра разрешила мне надеть ребенку нательный крестик и унесла сына. Через несколько минут она вернулась, принесла мне наше одеяло. Все. Началось. За эти четыре часа, пока шла операция, я поняла, как на самом деле болит душа.
На исходе четвертого часа ко мне вышел врач. «Заплату» на перегородку поставили, ребенок в реанимации,  скоро меня к нему пустят. И тут я поняла, что не могу идти. Это было еще одно открытие. Ноги и правда бывают  ватными.

Стабильный. Но ведь тяжелый!

Меня заранее предупредили, что в реанимации нельзя плакать,  надо держать себя в руках, в случае истерики тебя просто выведут в коридор. Дойдя до дверей реанимационного зала, я остановилась, несколько раз глубоко вдохнула. Я не буду плакать. Я не упаду в обморок. Вошла.
На первой кровати слева – большой, взрослой реанимационной кровати – в центре на маленьком матрасике укрытый пеленкой лежал ребенок, похожий на моего сына. Я и сейчас не могу удержаться от слез, настолько сильное впечатление на меня произвела эта картина: огромная кровать, в центре которой – привязанный бинтами за руки и за ноги двухмесячный ребенок. Первая мысль – не закричать от ужаса, не зареветь, не лишиться чувств. Тогда меня  сюда больше не пустят. Сын спал под операционным наркозом, на искусственной вентиляции легких, под капельницей. Какие-то провода, наклейки с датчиками по всему телу, а на шейке – крестик на шнурке, который я надела на него перед операцией.
Реаниматолог оценил состояние ребенка – стабильно тяжелое. Подумалось, стабильно – это хорошо. Но ведь тяжелое… До шести вечера я пробыла возле сына.  Молила лишь об одном, чтобы он смог дышать сам, чтобы он жил, чтобы наша заплатка прижилась в крохотном сердечке. Вечером и утром следующего дня я звонила в реанимацию и дважды слышала ответ: «Стабильно тяжелый». Стабильно – это хорошо, но ведь тяжелый…

Еще одна попытка...

На следующий день он   дышал сам, и само билось его прооперированное сердечко. Мой сынок, мой сильный, мужественный мальчик держался за жизнь!
А потом меня пригласили в ординаторскую и объявили, что обнаружен еще один дефект перегородки. Нужна еще одна операция.
Господи, помоги! Помоги моему сыну, который уже стал походить на самого себя. Глазки стали яснее, личико порозовело. Он меня увидел наконец-то. Задвигался, попытался оттолкнуться ножками, которые были привязаны. И вдруг заплакал – сиплым, охрипшим, не своим голосом, он пытался добиться того, чтобы его отвязали, взяли на руки. Как хотела я схватить его, прижать к себе! Успокоить, утешить, дать ему тепла и сил!
Я не могла. И мне было стыдно смотреть ему в глаза, будто он мог прочитать мой страх.  Каждый раз, уходя вечером, я пела ему колыбельную  и тихонечко гладила, пытаясь сделать так, чтобы он заснул. От спящего ребенка уходить легче.
Час икс наступил в понедельник. Вот в операционную прошел заведующий. Значит, уже для него все подготовили. Значит, мой сын лежит сейчас на столе, с раскрытой грудиной, с обескровленным сердцем. За него дышит ИВЛ, кровь качает аппарат искусственного кровообращения, за него живут эти аппараты. И сердце моего сына сейчас будет в руках этого мужчины в зеленой пижаме. Я перекрестила его вслед.
На исходе четвертого часа я отупела от страха и слез.
Наконец все кончилось. Живой!
Через день его состояние уже оценивалось как стабильное. Скоро. Мне. Вернут. Ребенка.
Через неделю нас выписали домой. Надо ли сына в будущем оперировать еще раз – покажет время. Но угрозы для жизни больше нет.
...Сейчас Льву  четыре месяца. Внешне он ничем не отличается от других деток – любит купаться и сидеть у взрослых на руках, играет погремушками, узнает близких. Но иногда так серьезно, по-взрослому смотрит, что понимаешь – он перенес столько, сколько не каждый взрослый вынесет.


НИЗКИЙ ПОКЛОН

Конечно, нам еще многое предстоит, ведь жизнь только началась. Но я верю, что мы справимся со всеми трудностями.  Если ты готов к борьбе – весь мир поможет тебе в этом. Я встретила очень много хороших, отзывчивых людей. Я чувствовала, что не одинока наедине с бедой.  Каждого из тех, кто протянул мне руку помощи в непростое время, я благодарю от всего сердца.
Низкий поклон  врачам отделения патологии новорожденных детей областного перинатального центра Смирновой Вере Николаевне, Анфиногеновой Марии Дмитриевне, Белозеровой Ларисе Николаевне, ярославским кардиологам Шишкиной Ларисе Владимировне, Агапитовой Любови Алексеевне, Волковой Тамаре Константиновне, врачу-педиатру Румянцевой Татьяне Васильевне, врачу-кардиологу детской городской клинической больницы № 13 им Н.Ф. Филатова г. Москвы Крюковой Ольге Игоревне и, конечно же, питерским докторам с золотыми руками: заведующему кардиохирургическим отделением детской городской больницы № 1 г. Санкт-Петербурга Рубену Рудольфовичу Мовсесяну, а также кардиологам Федоровой Наталье Викторовне, Цытко Андрею Леонидовичу,  всему коллективу детской кардиохирургии ДГБ № 1  Санкт-Петербурга.

Автор: city-news

Комментарии

Другие новости раздела «Здоровье»

Читать