Идущий за мечтой

Нам удалось встретиться с Вадимом Дербеневым. Говорили и о превратностях судьбы, и о том, что молодым режиссерам сейчас, с одной стороны, значительно легче и проще, потому что возможностей больше. А с другой стороны - сложнее, потому что все коммерциализировано, телеканалы сами снимают сериалы, и в погоне за рейтингом идут на поводу у рынка. В большинстве случаев выход нового фильма перестает быть событием. У Вадима Дербенева настолько яркие и интересные воспоминания, что сразу захотелось познакомить с ними читателей.

Родился я 18 июня 1934 года в Ярославле, в роддоме на Волжской набережной. А жили мы в доме № 1 по проспекту Шмидта, ныне проспект Ленина. Хорошо помню, как во войну во время бомбежек - немцы летали бомбить железнодорожный мост через Волгу - мы убегали ночью в бомбоубежище, вход в которое находился у нас во дворе. Дом обегали с торца. Позднее мы переехали в Бутусовский поселок, я окончил школу № 44 и поехал поступать во ВГИК.

Любовь к кино мне привил мой отец Клавдий Михайлович Дербенев, потомственный ярославец, здесь жили и его отец, и его дед. Отец поменял в своей жизни много профессий. Хотя свое призвание видел в литературном труде, но смог полностью заняться писательством, только когда вышел на пенсию. Он издал несколько детективов - «Ошибочный адрес», «Неизвестные лица», «Зуб мамонта» - и был принят в Союз писателей СССР. А еще до революции мой отец со своим приятелем Анатолием Кутениным, впоследствии известным рыбинским актером, были увлечены кино и даже мечтали сбежать в Голливуд. Это им не удалось, но отец позднее увлекся фотографией и очень хорошо рисовал. Причем он умел схватывать подвижные образы - ему удавались портреты, бегущие кони. К сожалению, я так и не смог овладеть рисунком, но увлечение фотографией он нам с братом передал. Жили мы весьма скудно, в маленькой комнате коммунальной квартиры, где был длинный коридор на 16 семей, и наша фотолаборатория располагалась у нас в комнате под обеденным столом - мы там и пленки проявляли, и печатали. Еще отец очень любил природу, он был членом общества охотников, и мы исходили пешком все окрестности Ярославля. Особенно любили реку Шиголость с потрясающими заливными лугами. Там собирались огромные стаи уток, и нашей мечтой было как можно ближе к ним подкрасться. Отец нас с братом учил чувствовать природу и учил искусству фотографии.

Однажды отец подарил мне книгу знаменитого режиссера Льва Кулешова «Вопросы кинорежиссуры», и я постепенно осознал, что хочу стать кинорежиссером. Хотя у меня были и другие увлечения - я неплохо играл в футбол и занимался хореографией в Ярославском дворце пионеров у замечательного педагога Константина Федоровича Сударкина. У меня были определенные успехи, я даже сольные номера исполнял. Мне всегда приятно вспоминать мои занятия балетом еще и потому, что в нашей студии у нас были первые романы, первые свидания - так получилось, что у нас было поровну девочек и мальчиков, мы назначали свидания на бульваре, за театром, на набережной, ходили на танцы в городские парки. Наше поколение в юношеском возрасте, поколение 50-х, все-таки было романтичным. К сожалению, я так и не овладел музыкальным инструментом, хотел освоить игру на гитаре, но не было в семье средств ни на инструмент, ни на педагога. А вот мое увлечение хореографией в дальнейшем позволило мне как режиссеру снимать фильмы-балеты. Я снял фильм «Балерина» - о Майе Плисецкой, балеты «Спартак», «Иван Грозный» и ряд других балетов с Юрием Григоровичем, «Жизнь в танце» - фильм-портрет о Лавровском, «Фантазия на тему Казанова» - хореография Михаила Лавровского.

А в футбол я играл в пионерском лагере и во дворе. Под Ярославлем, недалеко от Устья, был замечательный лагерь имени Ворошилова, позднее он стал называться «Орленок», я туда каждое лето ездил, и у нас была сильная футбольная команда, я был левым крайним нападающим. Потом и во дворе, в Бутусовском поселке, собрал футбольную команду. Когда я не был в лагере, меня все равно приглашали на футбольные матчи. Однажды, в день открытия лагерной смены, мы обыграли городскую юношескую футбольную команду «Торпедо» со счетом 2:1. Помню, как они на нас злились, они-то себя уже считали профессионалами, а мы были любителями.

После восьмого класса я съездил на разведку в Москву, во ВГИК, тем более что мои бабушка с дедушкой по маминой линии жили под Москвой, в Клязьме. Я посмотрел, кто поступает во ВГИК, и понял: в 18 лет поступать на режиссерский факультет слишком рано. В институт кино шли люди через другие профессии, уже имея жизненный и творческий опыт. Я понял, что больше готов к операторскому факультету. И стал целенаправленно заниматься. Окончил школу с серебряной медалью, поэтому сдавал только специальные дисциплины. Сдал успешно и фактически был зачислен. И тут произошла трагедия: медицинская комиссия, установив, что у меня близорукость минус 4, решила, что я не могу быть оператором. Очки я носил с 6-го класса, и никак не думал, что мне это может помешать. Я пытался доказать комиссии, что многие операторы в очках, что у кинокамеры есть поправка на диоптрии, что позволяет оператору вести съемку без очков. Главный врач комиссии была неумолима. Я был в полном отчаянии, мне не то что в Ярославль не хотелось возвращаться, жить не хотелось. И секретарь директора института, звали ее Нина Васильевна, видя мое отчаяние, решила мне помочь. Почему еще так строго отбирали в институт? Потому что был очень высокий конкурс, и много ребят приезжало из союзных республик по направлениям. У кого-то не хватало балла, у кого-то двух, и медкомиссия эти вопросы частично помогала решить. Так вот Нина Васильевна предложила, чтобы за меня на проверку к окулисту сходил другой парень, из «кандидатов с направлениями». Он был русский, но приехал из Литвы, только я ему должен был все о себе рассказать. Его звали Игорь, а Игорю за эту помощь пообещали преимущество при зачислении. Медкомиссия была уже не в институте, а в студенческом городке, и я его туда провожал, и все о себе рассказывал, рассказывал. Когда врач его проверила, с сомнением спросила: «А вы точно Дербенев?». Он говорит: «Да, конечно. А почему сомнения?» Врач сказала, что на прежней комиссии зрение было минус 4, а сейчас единица - так не бывает. А будущих операторов проверяют еще и на чувствительность к цвету, но с этим у нас с ним было в равной степени хорошо. Врач не мог доказать, что это не Дербенев, и справку все-таки дали, но написали, что в начале учебного года проверить еще раз. Мы принесли эту справку в институт, Нина Васильевна ее быстренько приобщили к делу, и меня приказом зачислили. Игоря тоже зачислили, и он поехал собирать вещи в Вильнюс и к началу занятий не вернулся. Как я в первые дни дрожал от страха: казалось, что сейчас откроется дверь и вызовут Дербенева проверять зрение. И это конец! Но никто не приходил. Учился я у замечательного мастера Бориса Волчека.

В 1957 году я с отличием окончил ВГИК, и был направлен в Молдавию, на киностудию «Молдова-филм», где еще художественные фильмы не снимали, но готовились к этому. Первый художественный фильм «Атаман Кодр» мы сняли с режиссером Михаилом Каликом. Это была романтическая легенда о гайдуках в Бессарабии начала ХIХ века. Я много снимал с руки, камера была подвижная, было много погонь, скачек, подсечек, герои падали, сраженные пулями. Красивые костюмы, много буйной зелени, голубой Днестр и крепость на берегу. Фильм получился очень кассовый, мальчишки его смотрели раз по десять. Фильм был отправлен на Всесоюзный кинофестиваль, в котором участвовали все республики, и я получил премию за лучшую операторскую работу.

Вторая картина, снятая мной на киносутдии «Молдава-фильм», была иной - лирическая повесть «Колыбельная». Это рассказ о том, как отец, военный летчик, спустя 17 лет разыскивает свою дочь, родившуюся накануне войны. Он узнает, что часть грудных детей, вывезенных из роддома вместе с архивом, были спасены. Здесь уже от меня как от оператора требовалось пристальное внимание к лицу, глазам, жесту. За фильм «Колыбельная», который был отправлен на международный кинофестиваль в Локарно, и режиссер фильма Михаил Калик, и я были награждены орденами «Знак почета».

От апреля до осени

Знаковым в моей судьбе стал фильм «Человек идет за солнцем». Шестилетний мальчик узнает от взрослых, что земля круглая, и решает совершить путешествие вокруг земли, идти за солнцем. Очень простой сюжет - о добре и зле, о том, как выглядит мир глазами ребенка. Но в чем нас только не обвиняли! Даже похороны партии приписывали. Нас с режиссером спасло только то, что мы были беспартийными. А вот директора киностудии, замечательного человека Виктора Шевелова, фронтовика, разведчика, ушедшего в 18 лет на фронт, буквально уничтожили за то, что он разрешил нам снимать этот фильм. Он умер от сердечного приступа в 42 года. Бюро ЦК Молдавии четыре часа обсуждало это фильм, и решено было картину разрезать, чтобы сохранить красивые виды Кишенева для других фильмов. Мы с режиссером тайком вывезли копию в Москву. Союз кинематографистов за нас вступился. Картину посмотрела Фурцева, тогдашний министр культуры, и ее пустили в прокат. В Москве он шел в «Метрополе», стояли огромные очереди, в основном из интеллигенции. Это не шлягер, это фильм-размышление. Но в 1963 году началась борьба с формализмом и модернизмом, и фильм «Человек идет за солнцем» попал в список 20 запрещенных к показу. А вместе с ним в этот список попала и моя первая режиссерская работа «Путешествие в апрель», на которую меня благословил еще директор студии Виктор Шевелов: он знал, что моя мечта - стать режиссером, и верил в меня. В деревню приезжает на практику студент-журналист, и влюбляется в садовницу. Играл его молодой Саша Збруев. Меня обвиняли в том, что я оклеветал сельскую молодежь. Хотя на самом деле фильму были присущи окуджавские мотивы - молодой герой на все имеет свое мнение, не пасует перед традиционными авторитетами, может за себя постоять. Тираж фильма был уничтожен, а единственная копия сохранилась в Белых столбах - в Государственном кинохранилище. «Человек идет за солнцем» был реабилитирован только в конце 80-х годов, во время перестройки. Но и тогда, в 1963 году, я все равно пытался снимать, не поддавался отчаянию. И подошел к серьезной литературе. Взял удивительную повесть Иона Друце, которая была напечатана в журнале «Новый мир» у Твардовского, и поставил фильм «Последний месяц осени». Сюжет простой: 70-летний старик-молдаванин объезжает четырех своих сыновей, которые не откликнулись на телеграмму, что отец при смерти, и не приехали к нему в деревню. Пришла одна дочь. И старик хочет понять, что же он не так сделал, что в старости они со старухой остались одни.

И сегодня у народного артиста Вадима Дербенева большие творческие планы: фильм о сильной, преодолевающей жизненные невзгоды любви, а также создание остросюжетного романа, основанного на давних исторических событиях из жизни Ярославского княжества.

Подписаться на Я.новости